Швеция

Утром до сих пор шел ливень, и я оставил надежду обследовать Гётеборг до ухода поезда. Взамен сего я пошел на вокзал и истратил наследство моих внуков на две чашки кофе и покрытую плотный глазурью булочку. Поезд отходил в 10.05, и ровно спустя четыре часа и двадцать мин. езды мимо долгих сосновых лесов, которые и есть Швеция, я уже пролагал дорога спустя толпу людей на сумрачном центральном вокзале Стокгольма.
В привокзальном турагентстве мне понадобилось наполнить анкету из 700 вопросов, для того чтобы получить номер в гостинице. Хотя игра стоила свеч, поскольку гостиница «Замок на Риддаргатане», окружающий в миле от вокзала, оказался восхитительной отелем, комфортабельной, чистой и не слишком сильно милый — как это вообще возможно произнести о чемто в Швеции.
Предварительно я осмотрел Гамла Лагерь, тогдашний мегаполис, в котором чувствовался привкус Центральной Европы — что обязался бы смотреться Краков или же Братислава. Можно, дело было в дожде, который опять лил непрерывно, придавая мегаполису непременно стальной и печальный вид. Увлекательно, в Швеции когданибудь перестают шагать ливни?
Я шел согнувшись, обходя струи воды, хлещущие по узким щекотливым улочкам, и сожалея про то, собственно я не имел трех вещей — зонта, шляпы и билета на Бермуды. Спрятавшись от ливня в темной кофейне, я сидел, дрожа от озноба, и держал обеими руками чашечку кофе за 3 доллара, глядя на ливень за окошком и зная, собственно схватил, будто минимальное колличество, насморк. Вернувшись в гостиница, я принял слишком горячую ванну, переоделся в сухую одежду и почувствовал себя слегка чем каким-либо другим, в последствии чего заснул.
Весь грядущий день я ожидал неплохой погоды, хотя мне не везло. Исключительно к пяти часам небо в конце концов прояснилось. Я незамедлительно натянул мокрые спортивные тапки и пошел исследовать улицы меж близкой площадью и небольшим прямоугольным парком, спускавшимся к воде. И уже все смотрелось гораздо веселее. Был субботний вечер, по улицам гуляли люди, рассыпанные всюду небольшие ресторанчики и бистро заполняли гости.
Будучи будто практически постоянно голодным, я пригляделся к ресторанам и облюбовал самый доступный и модный — бистро, декорированное под пещеру, с именем «Матпалатсет». Оно было симпатичным, теплым и комфортабельным, хотя двигаюсь там подавали самую дурную из всего, собственно я когдалибо пробовал, не полагая больничной столовки: стальной салат из водянистых огурцов и грибов, видом и вкусом навевающих воспоминания тогдашнюю издание, а еще говядина, не столько поджаренное, сколько обгоревшее. Любой раз, как только я хотел отрезать кусочек за счет ножа и вилки, оно отскакивало, как бы ему было больно. Мне стало интересно. Нигде в Европе не имели возможности давать эту скверную двигаюсь и не прогореть, а тут люди толпились у дверей в очереди. Я, разумеется, все употребил в пищу — вопервых, поскольку был голоден, а вовторых, поскольку это непрезентабельное лакомство стоило будто развеселый уикэнд в Брайтоне. И у меня осталось ощущение, собственно я приехал в не ресторан, а автомобильную заправку.
что временем ливень прекратил, и мое отношение к Стокгольму слегка улучшилось. Это по-настоящему слишком привлекательный мегаполис. В нем больше воды, чем в Венеции, и больше пространства для парковки на душу населения, чем в каждом европейском мегаполисе. Он стоит на четырнадцати островах, ну а в городской черте их еще 25 тыс., и многое облеплены особняками, в которые переселяются жильцы Стокгольма любой уикэнд. Вот и в данный момент по меньшей мере две тридцати процентов зданий в мегаполисе были темными. Надлежит быть, тут время меж вечерком пятницы и утром воскресенья — реальный рай для квартирных грабителей.
Я был проведен мимо киноцентра, около которого в начале марта 1986 года погиб премьерминистр Швеции Улоф Пальме. Он пошел со собственной супругой на кинофильм о Моцарте в кино недалеко от здания, а как только они вышли в последствии сеанса, какойто безумный застрелил его. Мне это как будто величайшей трагедией, поскольку Швеция оставалась едва-лишь ли не последним пространством во всем мире, где премьерминистр ходил по улицам пешечком без охраны и стоял в очереди за билетами будто обыкновенный человек.
Шведская полиция в таком случае проявила себя не чрезмерно ладно. Пальме погиб в 11.21 вечера, хотя приказ о планперехвате последовал исключительно в 12.50, причем даже тогда уже полицейским не заявили, собственно собственно они обязаны разыскивать, а аэропорты были закрыты исключительно в 1.05 ночи. Полиция израсходовала одиннадцать месяцев и шесть млн. $ на расследование убийства, и забрала в следствии невиновного человека. И до сего времени неизвестно, кто это проделал.
Я был проведен мимо универмага, в котором Грета Гарбо когдато реализовывала женские шляпки, и попал на длинную пешеходную улицу, где оказался будто в ином мегаполисе. Она была завалена мокрым от ливня мусором, всюду шатались опьяневшие. Я засмотрелся на витрину какогото магазина, а позже неожиданно отметил, собственно в нескольких метрах от меня мужик средних лет писает на такую же витрину, делая вид, собственно это абсолютно незаметно на ярко освещенной улице. Он был в стельку пьян, но смотрелся, спасибо костюму, вполне преуспевающим и интеллектуальным. Он в значительной степени меня разочаровал, скажем сотни иных людей, которые разбросали по всей улице коробки изпод гамбургеров и пакеты изпод чипсов. Это было недостойно шведов. Я ждал от них одного из личших.
Я возрос, восхищаясь Швецией. Она была в одно и тоже время и богатой, и социалистической — это хитросплетение, мне как будто, нужно для любой страны. В США никто не считает неприятным, собственно ребенка с опухолью мозга отправляют умирать домой, поскольку у его основателя нет денег, для того чтобы платить хирургу. Никто не находит непонятным, собственно государственная страховая комиссия аннулирует полисы 14 тыс. самых больных больных, потому ‘ собственно у какойто страховой фирмы выдался далеко не успешный год ( что произошло в Калифорнии в 1989 году). В следствии этого мне казалось очаровательным, собственно какаято государство имеет возможность гарантировать своим уроженцам равное врачебное сервис независимо от его цены.
Нехорошо, разумеется, собственно за эти достижения понадобилось расплачиваться высокую стоимость — я имею ввиду скандально знакомую дороговизну и отношение к жизни, смахивающее на декларацию съезда гробовщиков. Хотя открыть, собственно в Стокгольме на улицах всюду мусор, а интеллектуальные люди писают на витрины — это уж было слишком.
До сих пор голодный, я остановился около передвижной палатки фастфуда и, скрепя сердце, заплатил огромные деньги за гамбургер. Произнести, собственно он был смахивает на кусок говна, означало бы оскорбить говно. Я коекак употребил в пищу тридцать процентов, а остальное выбросил в мусорный бак. Опять стартовал ливень. Мой насморк усилился. Я вернулся в номер в мрачном месторасположении духа.
Как только я проснулся, мой клюв был полон соплей, а спортивные тапки — воды, хотя Стокгольм, в различие от меня, смотрелся прекрасно. Предстояло солнце, воздух был чист до искристости и вода в гавани блистала сияющей голубизной. Я вышел пройтись по бульвару, который считался, в сущности, городским парком с рассыпанными в нем всевозможными развлекательными заведениями: там были музей скандинавской жизни, ярмарка, стационарный цирк, Арена комедии, биологический музей, технологический музей и немало еще чего.
Одной из дивных особенностей европейских населенных пунктов считается что, собственно в них немало парков — к примеру, Тиволи в Копенгагене, Булонский лес в Париже, Пратер в Вене. Это больше, чем просто парки, это пространства, куда возможно пойти не столько подышать новым воздухом, ведь и прилично перекусить и побывать в какомнибудь интересном пространстве — обсерватории, зоопарке или же музее. Я провел в стокгольмском парке полдня, нередко останавливаясь, для того чтобы полюбоваться видом или же выпить кофе.
Я вернулся в мегаполис с целью побаловать себя британской печатным изданием и приобрести бумажные носовые платки, хотя не обнаружил ни одного открытого магазина. По воскресеньям Стокгольм, надлежит быть, самый безжизненный мегаполис на свете. Тогда уже я стащил в Макдональдсе приблизительно семьдесят пять бумажных салфеток.
Я обошел несчетный королевский дворец (в нем 600 комнат), который имеет возможность претендовать на звание самого скучного помещения во всем мире. Величайшее наслаждение я получил от созерцания стражи — наверное, самой доброй на свете. Швеция ни с кем не воюет уже 150 лет и ей это нравится, и, я полагаю, шведы просто не пытаются, для того чтобы их солдаты смотрелись слишком воинственно. В следствии этого они принуждают их одевать белые шлемы, подобные на купальные шапочки, и белые короткие гетры будто на утенке Дональде.
На обратном пути я остановился на середине моста, для того чтобы снова полюбоваться панорамой островов и проливов….

По материалам книги «Билл Брайсон. Путешествия по Европе»

Утром до сих пор шел ливень, и я оставил надежду обследовать Гётеборг до ухода поезда. Взамен сего я пошел на вокзал и истратил наследство моих внуков на две чашки кофе и покрытую плотный глазурью булочку. Поезд отходил в 10.05, и ровно спустя четыре часа и двадцать мин. езды мимо долгих сосновых лесов, которые и есть Швеция, я уже пролагал дорога спустя толпу людей на сумрачном центральном вокзале Стокгольма.
В привокзальном турагентстве мне понадобилось наполнить анкету из 700 вопросов, для того чтобы получить номер в гостинице. Хотя игра стоила свеч, поскольку гостиница «Замок на Риддаргатане», окружающий в миле от вокзала, оказался восхитительной отелем, комфортабельной, чистой и не слишком сильно милый — как это вообще возможно произнести о чемто в Швеции.
Предварительно я осмотрел Гамла Лагерь, тогдашний мегаполис, в котором чувствовался привкус Центральной Европы — что обязался бы смотреться Краков или же Братислава. Можно, дело было в дожде, который опять лил непрерывно, придавая мегаполису непременно стальной и печальный вид. Увлекательно, в Швеции когданибудь перестают шагать ливни?
Я шел согнувшись, обходя струи воды, хлещущие по узким щекотливым улочкам, и сожалея про то, собственно я не имел трех вещей — зонта, шляпы и билета на Бермуды. Спрятавшись от ливня в темной кофейне, я сидел, дрожа от озноба, и держал обеими руками чашечку кофе за 3 доллара, глядя на ливень за окошком и зная, собственно схватил, будто минимальное колличество, насморк. Вернувшись в гостиница, я принял слишком горячую ванну, переоделся в сухую одежду и почувствовал себя слегка чем каким-либо другим, в последствии чего заснул.
Весь грядущий день я ожидал неплохой погоды, хотя мне не везло. Исключительно к пяти часам небо в конце концов прояснилось. Я незамедлительно натянул мокрые спортивные тапки и пошел исследовать улицы меж близкой площадью и небольшим прямоугольным парком, спускавшимся к воде. И уже все смотрелось гораздо веселее. Был субботний вечер, по улицам гуляли люди, рассыпанные всюду небольшие ресторанчики и бистро заполняли гости.
Будучи будто практически постоянно голодным, я пригляделся к ресторанам и облюбовал самый доступный и модный — бистро, декорированное под пещеру, с именем «Матпалатсет». Оно было симпатичным, теплым и комфортабельным, хотя двигаюсь там подавали самую дурную из всего, собственно я когдалибо пробовал, не полагая больничной столовки: стальной салат из водянистых огурцов и грибов, видом и вкусом навевающих воспоминания тогдашнюю издание, а еще говядина, не столько поджаренное, сколько обгоревшее. Любой раз, как только я хотел отрезать кусочек за счет ножа и вилки, оно отскакивало, как бы ему было больно. Мне стало интересно. Нигде в Европе не имели возможности давать эту скверную двигаюсь и не прогореть, а тут люди толпились у дверей в очереди. Я, разумеется, все употребил в пищу — вопервых, поскольку был голоден, а вовторых, поскольку это непрезентабельное лакомство стоило будто развеселый уикэнд в Брайтоне. И у меня осталось ощущение, собственно я приехал в не ресторан, а автомобильную заправку.
что временем ливень прекратил, и мое отношение к Стокгольму слегка улучшилось. Это по-настоящему слишком привлекательный мегаполис. В нем больше воды, чем в Венеции, и больше пространства для парковки на душу населения, чем в каждом европейском мегаполисе. Он стоит на четырнадцати островах, ну а в городской черте их еще 25 тыс., и многое облеплены особняками, в которые переселяются жильцы Стокгольма любой уикэнд. Вот и в данный момент по меньшей мере две тридцати процентов зданий в мегаполисе были темными. Надлежит быть, тут время меж вечерком пятницы и утром воскресенья — реальный рай для квартирных грабителей.
Я был проведен мимо киноцентра, около которого в начале марта 1986 года погиб премьерминистр Швеции Улоф Пальме. Он пошел со собственной супругой на кинофильм о Моцарте в кино недалеко от здания, а как только они вышли в последствии сеанса, какойто безумный застрелил его. Мне это как будто величайшей трагедией, поскольку Швеция оставалась едва-лишь ли не последним пространством во всем мире, где премьерминистр ходил по улицам пешечком без охраны и стоял в очереди за билетами будто обыкновенный человек.
Шведская полиция в таком случае проявила себя не чрезмерно ладно. Пальме погиб в 11.21 вечера, хотя приказ о планперехвате последовал исключительно в 12.50, причем даже тогда уже полицейским не заявили, собственно собственно они обязаны разыскивать, а аэропорты были закрыты исключительно в 1.05 ночи. Полиция израсходовала одиннадцать месяцев и шесть млн. $ на расследование убийства, и забрала в следствии невиновного человека. И до сего времени неизвестно, кто это проделал.
Я был проведен мимо универмага, в котором Грета Гарбо когдато реализовывала женские шляпки, и попал на длинную пешеходную улицу, где оказался будто в ином мегаполисе. Она была завалена мокрым от ливня мусором, всюду шатались опьяневшие. Я засмотрелся на витрину какогото магазина, а позже неожиданно отметил, собственно в нескольких метрах от меня мужик средних лет писает на такую же витрину, делая вид, собственно это абсолютно незаметно на ярко освещенной улице. Он был в стельку пьян, но смотрелся, спасибо костюму, вполне преуспевающим и интеллектуальным. Он в значительной степени меня разочаровал, скажем сотни иных людей, которые разбросали по всей улице коробки изпод гамбургеров и пакеты изпод чипсов. Это было недостойно шведов. Я ждал от них одного из личших.
Я возрос, восхищаясь Швецией. Она была в одно и тоже время и богатой, и социалистической — это хитросплетение, мне как будто, нужно для любой страны. В США никто не считает неприятным, собственно ребенка с опухолью мозга отправляют умирать домой, поскольку у его основателя нет денег, для того чтобы платить хирургу. Никто не находит непонятным, собственно государственная страховая комиссия аннулирует полисы 14 тыс. самых больных больных, потому ‘ собственно у какойто страховой фирмы выдался далеко не успешный год ( что произошло в Калифорнии в 1989 году). В следствии этого мне казалось очаровательным, собственно какаято государство имеет возможность гарантировать своим уроженцам равное врачебное сервис независимо от его цены.
Нехорошо, разумеется, собственно за эти достижения понадобилось расплачиваться высокую стоимость — я имею ввиду скандально знакомую дороговизну и отношение к жизни, смахивающее на декларацию съезда гробовщиков. Хотя открыть, собственно в Стокгольме на улицах всюду мусор, а интеллектуальные люди писают на витрины — это уж было слишком.
До сих пор голодный, я остановился около передвижной палатки фастфуда и, скрепя сердце, заплатил огромные деньги за гамбургер. Произнести, собственно он был смахивает на кусок говна, означало бы оскорбить говно. Я коекак употребил в пищу тридцать процентов, а остальное выбросил в мусорный бак. Опять стартовал ливень. Мой насморк усилился. Я вернулся в номер в мрачном месторасположении духа.
Как только я проснулся, мой клюв был полон соплей, а спортивные тапки — воды, хотя Стокгольм, в различие от меня, смотрелся прекрасно. Предстояло солнце, воздух был чист до искристости и вода в гавани блистала сияющей голубизной. Я вышел пройтись по бульвару, который считался, в сущности, городским парком с рассыпанными в нем всевозможными развлекательными заведениями: там были музей скандинавской жизни, ярмарка, стационарный цирк, Арена комедии, биологический музей, технологический музей и немало еще чего.
Одной из дивных особенностей европейских населенных пунктов считается что, собственно в них немало парков — к примеру, Тиволи в Копенгагене, Булонский лес в Париже, Пратер в Вене. Это больше, чем просто парки, это пространства, куда возможно пойти не столько подышать новым воздухом, ведь и прилично перекусить и побывать в какомнибудь интересном пространстве — обсерватории, зоопарке или же музее. Я провел в стокгольмском парке полдня, нередко останавливаясь, для того чтобы полюбоваться видом или же выпить кофе.
Я вернулся в мегаполис с целью побаловать себя британской печатным изданием и приобрести бумажные носовые платки, хотя не обнаружил ни одного открытого магазина. По воскресеньям Стокгольм, надлежит быть, самый безжизненный мегаполис на свете. Тогда уже я стащил в Макдональдсе приблизительно семьдесят пять бумажных салфеток.
Я обошел несчетный королевский дворец (в нем 600 комнат), который имеет возможность претендовать на звание самого скучного помещения во всем мире. Величайшее наслаждение я получил от созерцания стражи — наверное, самой доброй на свете. Швеция ни с кем не воюет уже 150 лет и ей это нравится, и, я полагаю, шведы просто не пытаются, для того чтобы их солдаты смотрелись слишком воинственно. В следствии этого они принуждают их одевать белые шлемы, подобные на купальные шапочки, и белые короткие гетры будто на утенке Дональде.
На обратном пути я остановился на середине моста, для того чтобы снова полюбоваться панорамой островов и проливов….